Мюнцер любил слушать. Лютер любил чтобы слушали и не выражали ничего, кроме подтверждения истинности.

Т.е., Лютер тянулся к порядку, Мюнцер – к ниспровержению. (Множественность и вечное набирание всё нового не может быть структурой, а есть аморфное кипение вариантов, структура есть незыблемое, застывшее в формах и связях определённых частей.)

Конечно, более подходил Лютер. Вселенной не нужно движение, ей нужно вторение. Не изменения, меняющие её в иное, а вторение, оставляющее незыблемым.

Лютер изменил, что было, пользуясь находками Мюнцера и прочих, чтобы застыть на вновь найденном, а не предавать, переходя от одного к новым. Т.е., Лютер не изменил лично, а принял найденное и стал верен ему. А вечные мученики поисков и измен шли своим путём не находимых, не обретаемых находок, и Лютер был вынужден остановить их, чтобы дать путь жизни, определённости, форме и её потребностям в других формах, вместо смерти в зыбком потоке неоформляющихся стремлений к невозможному.

Мюнцер и подобные не есть опора. Они есть дрожжи, эквивалент движения. Их необходимо останавливать и вовремя изымать, дабы иметь, а не метаться в небытии.