Ещё попробовать, ещё полезть на торную дорогу, новыми или старыми путями, напрячься... И, когда в очередной раз не получится, смириться и понять свой путь. Т.е. в никуда.

И оставить попытки и лечь и ждать конца, или что сделают. Или влачить проторенными, пусть не дающими ни хера, но как бы отличающимися от просто лечь.

Или давно уж пора понять, что лишний, что мешаешься под ногами. И уйти вовремя, раз ничего не можешь и мешаешь торному пути, и тем, кто помещается на нём, уйти вовремя. с достоинством, честью или просто как лишняя пользованная вещь.

Или – ещё и не давать себе воли и глупости, и мерзости, и страданий, опять что сделать ужасное не так, опять, к примеру, загубить что и кого, кого лучшего, кто тебе помогал и правил, а ты опять лоханешься, или психанешь, и загубишь, или прибьешь с горяча по дурости и болезни характера. И сколько ещё такого? Терпеть, стараться, обещать себе не забыть, такого своего несовершенного непростительного греха, а всё ж жить дальше и плодить?

И – не врут ли нам слишком уж сильно, пугая со всех страниц СМИ пресловутыми закулисным правительством и неоглобализмом?

А не благо ли это единственное и потому скрываемое и обличаемое?

Не является ли разумное, хоть как-то, управление всем и нами – единственно возможным разумным?

И не лучше ли, когда самое разумное, или хитрое и тем сильное, если возьмёт власть надо всем – не лучше ли такое будет, чем наличествующее – власть многих мелких, и разных степеней неразумия и зверств, когда такие много хуже чем одно, которое рискует оказаться самым, пусть злобным. зато и сильным, и хоть чуть мудрее (многих идиотизмов властей многих на местах). (И пусть у нас в этой стране всегда лучше, чем у других, как всегда. но надо понимать не вечным и такое.)

(И не нам ли понимать, что каждый из нас в своём единстве не представляет ничего, чтобы за него, себя, страдать. А только Род, великое шествование человечества, хоть в каких экземплярах, сможет видеться нам достижимым. И что все мы готовы отдать за то жизнь многократно, чтобы хоть что после нас наше осталось. А не чтобы цепляться за свою утлую индивидуальную, наплював на жизнь Рода и остаться ни с чем совсем, себя кончив в срок, а ничего более не оставив. Нам не надо такое. И мы хотим продолжения лучшего в нас, данное через нас, всех, вечности, на продолжение лучшего даденного. И не лучше для сего отнять малое у себя, своё самолюбие, и отдаться той течению, где сохранится главное – кто-то с землян. А для того, может, надо всем уйти, а останутся именно сильнейшие, как и было и должно всегда. Так проявление наше ничего не даёт, кроме мук дополнительных нам же самим. А надо понять и кротко дожить что отпущено, а в помощи шествованию в вечность лучшим – иметь даже кроху утехи. Так жили всегда наши предки, так и нам надлежит, а не  поддаваться на ухищрения сбивающих на вечный рай на земле в гламуре.)

Как говорится в хоре бардов – и если лыцарь не вернется, процесса так и не проснётся.

(А помнишь, как бил по голове друга, молотком, вдребезги. пока не упал, и подобрал его с пола и в корзину. А он тебе верой и правдой много лет. А ты психанул и на нём.

И не стыдно, не больно и можно жить дальше?

А если про детей и прочих, что с за тебя, живут так и если померли, то даже лучше?)