Чтобы не умирали дети. Как в американских больницах, в комнатах для естественной смерти выживших при абортах
Убрать такое полностью.
Это - самое счастье.
Знать, что такое есть и быть человеком, невозможно. Остается, хоть на самом дне, понимание и восприятие мира как дерьма и себя как урода, живущего в этом мире, приняв его таким. Полноценным ни ты, ни твое счастье не будете.
Мы живем, смиряясь со всем, чего не можем изменить. Но мы не остаемся, какими были, до принятия. Мрачнее с возрастом становятся именно из-за накопления принятия мира таким.
Потому счастье - в очищении мира.
Когда нет такого, даже очень плохая колбаса полностью счастья не лишит.
Те, кто принимают такое, имея хоть какую-то возможность изменить, и кто принимает как то, что можно принимать, не люди.
И такого много. Отношения к тому, что незлобиво, чисто от зла, а значит протянуто к солнцу, добру, может быть только чистым добром, без всего. И только оно нужно. Остальное - подмена. Можно и нужно не понимать этого. Чтобы легче жить. Но о счастье говорить уже не стоит. Только трепаться. Что и происходит. Не имеющие и не могущие только треплются.
Счастье, это не крик о том, что оно есть, не слюни о нем, и не бодрый вид, как будто его имеешь. Это наполнение. Добром, теплом и светом. Когда ты живешь, потому что тебе хорошо, а не потому, что иначе придется еще хуже (умирать, отказываться даже от малых радостей, остаться без надежды на что-то, вдруг - на счастье, на осколки, отголоски, крохи его, впереди).