Разны травинки на лугу, и все разнится, само по себе не отождествляя себя ни с чем, и только навязанные многомудрыми представления могут донести до сознания и опустить на более глубинные уровни понимания себя и всего в мире как подобных, по группам, до отношения к ним одинаковым, как к равным.
Нет равенства и не может быть и есть выбор.
А сходство и равенство доступны только в тех частях, в которых различия нас до поры не тревожат и могут безболезненно переноситься.
Но боль есть след воздействия, требующего отклика.
И отклик сей должен состоять не в избавлении от боли, не заговоре ее, не уходе от нее теми путями, на которых не почувствуем мы боли, а тем путем, так же не единственным в обязательном порядке, на котором мы, следуя повелению боли, приходить будем к лучшему. К лучшему - это такому, что сами мы станем лучше, светлее, и будет нам жить радостнее. Легкость жизни при этом не обеспечивается. А жизнь истинная, в радостях, трудах и болестях истинно принимаемых, изменчива, каждый вдох не равен предыдущему, и ведет нас ближе к мерзости или к вечному спасению.
Варианты счастья, как порочна названа сия глава, название лукавое.
И идет от понимания, противного истине и просветлению жития.
Не варианты нужны, а единое. Единое воплощение и единое понимание как принятия всего на Земле, что добро и что нарушать нельзя, а можно только хранить, оберегать и спасать.
Разными путями шествует человек к своему последнему пристанищу. И станет оно скорбью, пустотой, невменяемостью, неощущением большим, лишением восприятия истинной жизни, по греху самообмана, по невыдержанию существом человеческим величины своего падения, вида своего, дел своих, лика своего и образа жизни своего. Или воспарив в духе, достигая вершин постижения и ощущения добра, к вечному воспарению и восполнению его устремится душа, оставаясь на своем последнем погосте как страждущая все большего понимания добра всею своею сутью, равного воспринятию и всему чувственному и отдельно ранее воспринимаемому, сливаясь в единстве своем с собой всей и всем дорогим в мире, получив и себя и мир весь как единое цельное добро.