Время от времени хочется спастись. Ждать устаешь. Известно ведь, к чему дело движется. Страха так долго иметь невозможно, но ожидание неизбежного и уже надоевшего, в многократных предварительных переживаниях, давит как мозоль. И постепенно, отчаявшись во всех делах, уже не дающих утехи, можешь придти к необходимости спасения.
И уже не гнетет тебя сумма усилий необходимых. Тебе, все равно, ждать так надоело, что и прорва работы, при спасения своей души и бренного при ней, не смущает.
Но план нарабатывать, по-прежнему, в лом, и дергаешься судорожно, пока спасения не желая всерьез.
Но затраты времени и сил на бестолковые дергания настолько велики, что мерещится - такими усилиями давно выдернул бы себя в очень неплохое, напрягаться начинаешь все сильнее, а когда надоедят тупые усилия вслепую, начнешь испытывать вожделение к плану.
И тогда может начаться самое интересное. Человек, истомленный всеми потугами, какие можно предпринять по жизни без головы, прибегает к методу, самому неприятному во все течение жизни, но ставшему желанным по отвращению ко всем прочим. Начинаем мыслить.
И выясняется, неожиданно, что сам по себе процесс мышления настолько сладок, открывает такие дали, глубину, и столько красивого и приятного из далей памяти и откровений проснувшегося мозга, что стоит жить этим, даже не имея в виду спасения через акты мышления.
К настоящему мышлению во спасение, плановому, имеющему цель и изыскивающему средства для достижения, никто не призывает и никак придти не сможешь (только под палкой). Но подобие осознанных действий проявляется, пугая непривычное окружение и бог знает что вообразившее начальство.
В муках неожиданного творчества человек городит планы, один другого очаровательнее. И вся его прошлая творческая деятельность представляется ему бессмысленным серым пятном, безнадежной усталостью мозга, по сравнению с яркими картинами, рисуемыми его воображением как бы на путях спасения.
Уход в иллюзорный мир и является первым актом спасения (хотя и до сих пор жили в иллюзорном, но придуманном не нами, а для нас, и единообразном, по единообразию профессионалов, сей мир для нас продуцирующих). Далее иллюзии, натыкаясь на реальность, разлетаются. Но части их, оставаясь в нас, и частично вне нас, предметами материальной культуры, как-то записями, надписями, пометками на полях и поделками (деревянными пистолетами) напоминают нам о зовущем в даль светлую мираже.
И воплощение его в жизнь может стать навязчивой идеей, ведущей, как всяких одержимых, на подвиги за ради живота своего.
Кто же имеет истинно дорогую ему духовную культуру, и для сохранения ее проводит в жизнь решения, призванные спасти ее в душе и дать ей опору в мире предметном, может пробить стены, ибо не остается ему ничего иного, при дорожении одним ему любым на свете - призраком духовных наслаждений.
Пути изыскивать чисто рациональные, дробя действительность на составляющие и находя в них связи, должные привести, от кусков к куску, к намеченному как цели, не будем. Тяжело это, не привычно, не обучены. А потому и мнить о возможности такового не презентабельно.
Останемся же хоть с чем-то из былого фурора, и примкнем к дружному хору осквернителей усилий серьезных борцов на ниве просветления мира за счет движения к благому. (Но посматривать на достигателей будем. Вдруг у них получится, и нам перепадет. Итак, спасение вышло на повестку дня.)
Необходимость правит миром. Жили бы дураками и дальше, а жизнь заставит - и есть шанс успеть поумнеть (взяться за ум, как ранее определялось) и попытаться спастись его усилиями.